— Сделали что-нибудь? Что, например?

— Ох, я не знаю, — произнес мальчик, вытягивая ногу на подушке. — Ты Дерини. Ты скажи мне. Может, они собирались… я не знаю… дать защиты всем нам и не хотели, чтобы ты знал об этом.

— Зачем? И кто такие — они? Я думал, мы говорим про Райса.

— Он ведь не мог сделать это один, так? Может быть, Ивейн помогала ему. Она его жена. Или епископ Элистер! — Мальчик выпрямился. — С ним Райс разговаривал в ту ночь, когда я услышал о том, что тебе что-то сделали. Так что Элистер должен знать! Может быть, он тоже замешан!

Тавис медленно кивнул.

— А это делает участником и Джорема, а возможно, и графа Джебедию. Когда регенты привели нас к телу отца, они все, кроме Ивейн, были там — Райс, Элистер, Джорем и Джебедия, и все, кроме Джебедии, были в комнате в ночь нападения. Здесь должна быть связь.

— Но какая?

— Не знаю. Да и они не горят желанием рассказать нам об этом.

Джаван задумался на мгновение.

— Каковы шансы, что я расскажу об этом?

— Что ты имеешь в виду?

— Что бы со мной ни произошло, — продолжал мальчик задумчиво, — я должен был быть при этом. Ты не можешь заставить меня вспомнить?

Тавис нахмурился, обводя спальню невидящим взглядом.

— Тебя усыпили. Не знаю, удастся ли мне справиться с этим.

— Тебя тоже усыпили, но ты с этим справился.

— Я Дерини, — заметил Тавис с отсутствующим видом.

Джаван нахмурился.

— Не пытайся провести меня на этом, — пробормотал он. — Неужели ты не можешь хотя бы попробовать?

— Не знаю. — Тавис склонил голову. — Если только ты не пришел в сознание после того, как уснул, и до того, как Джебедия и регенты разбудили тебя, сомневаюсь, чтобы что-то получилось.

— Но должно быть… что-то, — его голос замер, и Джаван сосредоточенно сморщился. — Была… темная комната, мой отец… Черт побери!

— Не ругайся, — механически произнес Тавис.

— Ничего не могу поделать, — мальчик кипел от злости. — Здесь действительно что-то есть. Может быть, мне просто приснилось это, не знаю. Это длилось только секунду. Неужели нельзя попробовать разобраться?

— Прямо сейчас?

— Разумеется, прямо сейчас. Ты не причинишь мне боль.

— Знаю, что не причиню. — Тавис вздохнул. — Я не хочу изматывать тебя. Ты не привык к такому.

— Черт побери, ты прав, я действительно не привык!

— Если ты собираешься загнать себя совсем…

— Я ни капельки не устал! Я… — Внезапно он замолчал, опустил глаза, и на его губах заиграла несмелая улыбка. — Ты прав. Я был уставшим. Но неужели ты не можешь хотя бы попробовать?

Улыбнувшись такой же улыбкой, как и Джаван, Тавис оглядел оконный альков, где они сидели, взял подушку и положил ее между собой и Джаваном.

— Если это так важно, — сказал он, поглаживая подушку, — ложись и устройся поудобнее. Войди в состояние транса так же, как делал раньше.

С торжествующей улыбкой мальчик лег.

— Не думай, что все получил, — спокойно произнес Тавис, положив руку на лоб Джавана. — Просто я согласился с твоими доводами. Теперь закрой глаза и сконцентрируйся. Вернись к последней осознанной мысли той ночи.

Джаван повиновался. Он почувствовал тепло и уют старой кровати, он вернулся в Валорет и февраль. Когда впечатление стало более реальным, он повернулся на бок и потерся щекой о подушку, лишь малой частью своего существа сознавая, что рука Целителя все еще лежит у него на лбу. Потом он почувствовал, что начинает засыпать и видеть сны.

По крайней мере в первые минуты он думал, что это было во сне. Там были обычные вещи, которыми он занимался холодной зимой. Но затем замелькали едва различимые образы чего-то совершенно другого: лица, знакомые, но какие-то странные; полупрозрачная дымка и золотистый, красный и зеленый свет; ощущение, что еще какого-то цвета не хватает; чаша, закрывавшая собой все остальное — цвета, чувства, звуки, легкое вращение и скольжение, и ничего, ничего…

Он выбрался из странной белой темноты, чтобы увидеть Тависа с удивленным лицом. Джаван сел, тряхнул головой, чтобы освежить ее, и снова посмотрел на Целителя, он боялся своего вопроса.

— Что ты видел?

— Это было странно. Не могу сказать, сон или реальность, искаженная наркотиками.

— А на что это было похоже?

Тавис покачал головой.

— Если честно, то я не знаю, мой принц. Черт побери, если б я только знал!

— Не ругайся, — с ходу ввернул Джаван, вызвав у Тависа веселую улыбку. — Тавис, — продолжал принц, — мы должны узнать, что это было.

— Да-да.

— Тогда сделай что-нибудь.

На некоторое время Целитель задумался, потом посмотрел на Джавана.

— Ну, ладно. У меня есть одна идея, но ты должен пообещать не мешать мне, пока я буду работать над деталями.

— О чем это ты?

— Понимаешь, тебя усыпили, потом произошло нечто загадочное. Думаю, стоит потратить время и приготовить тот же наркотик, который тебе дал Райс, потом ты выпьешь его, и я попробую пробиться к твоей памяти. Но мне придется экспериментировать. Большинство компонентов мне известны, нужно только подобрать пропорции и правильную дозу.

Джаван наморщил нос.

— Что, еще одно «лекарство»?

— Да, и кстати, весьма похожее на оригинал. По правде говоря, мне не особенно нравится моя идея, но сейчас ничего лучшего я предложить не могу. Прежде чем я начну, я хочу спросить. Ты действительно хочешь этого?

Некоторое время поразмыслив, Джаван вздохнул, кивая головой.

— Действительно хочу.

— Именно это мне и хотелось услышать в твоем голосе — уверенность, — сказал Тавис, дружески потрепав мальчика по плечу. Он поднялся. — Я и не думал никогда, что ты согласишься позабыть об этой истории…

— Вот так просто взять и позабыть про мои защиты? — недоверчиво переспросил Джаван.

— Именно. Ну, хватит, на сегодня мы довольно поломали себе голову, пора и передохнуть. Давай-ка пойдем побеспокоим повара, я что-то проголодался.

ГЛАВА XVIII

Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему. [19]

Лето близилось к концу, жара и напряжение нарастали, но Тавис с Джаваном были не единственными, кто предавался неустанным раздумьям в это время. После насыщенных событиями дней, последовавших за коронацией, наступило некое подобие затишья, но это было совсем не то спокойствие, к которому жители Гвиннеда привыкли за годы царствования Синхила. К регентам люди относились с настороженностью и не слишком полагались на малолетнего правителя, поэтому в народе нарастало ощущение близкой беды, особенно среди Дерини, хотя очень мало кто из них в действительности знал, что происходит вокруг.

Совет Камбера также действовал с удвоенной осторожностью. Джесс и Грегори по-прежнему патрулировали свои владения, стараясь поддерживать порядок, однако после нападения на Тависа Грегори все чаще охватывала мрачная задумчивость, из которой он никак не мог выйти. Ему не под силу было понять, как могли Дерини по собственной воле причинить зло одному из своих собратьев. Он тщательно исполнял свои обязанности, исправно посещал заседания Совета, но при этом делался все более хмурым и раздражительным. Камбер случайно узнал, что Грегори приобрел небольшую усадьбу в Коннаите и собирался в ближайшее время отправить туда семью; у него не хватало духа осуждать друга за эту предосторожность.

Джеффрай также был неспокоен. Благодаря своему положению в Совете, он по-прежнему сообщал друзьям все придворные новости, а также поддерживал постоянную связь с Девином, который вовсю использовал теперь свои возвращенные способности, но когда двор окончательно перебрался в Ремут, он буквально разрывался на части. Как архиепископ он был обязан часть времени проводить в Валорете, и регенты умело использовали это, чтобы отстранить Джеффрая от участия в делах Совета. Между тем логические обобщения Джеффрая, его выводы и прогнозы стоили несравненно больше, чем отрывочные и нередко искаженные впечатления, добываемые Девином. Пока Джеффрай занимал более или менее устойчивую позицию в Регентском совете, у камберианцев по крайней мере была возможность заранее узнать о решительных шагах регентов.